По ту сторону Бездны[СИ] - Алина Борисова

— Зачем вам? Боги ж злые.

— Ну, Лар, это все же игра. А в игре добро побеждает. И боги слышат. И исполняют. Потому что им надоело нас мучить. Ну мечтали мы так. Вот вы в детстве что, разве не мечтали?

— Ну, мечтали, конечно. О всяком. Кто о прекрасных вампирах. Кто о летающих машинах. Мне хотелось весь мир увидеть… Вот, почти сбылось, — невесело улыбаюсь. — А теперь так домой хочется. К маме. И ничего больше не нужно, и ничего за это не жалко… — мысленно встряхиваюсь. Ну вот еще, не хватало расплакаться. — А ты, Рин? О чем мечтала? Зачем тебе было — туда, «в храм»? Да еще столь сложным способом?

Мнется.

— Ты смеяться будешь.

— Да не буду. Я разве смеялась?

— Ну… я хотела стать человеком.

— Че–го?

— А чего? Если уж нельзя уйти, если жить здесь, то хоть нормально. Без крови, без жажды. Без безумия. И солнце чтоб не сжигало. Я разве много прошу? Просто жить.

— И за это ты готова отдать и способность летать, и возможность повелевать… Но Рин, если бы ты была человеком, ты б уже старая была. Умирала, а не на скалы лазила.

— Но ведь я бы уже жизнь прожила. Училась, женилась, работала, путешествовала. Дети б у меня были, много. Внуки, даже, наверно, правнуки… А я ведь и не жила еще. У меня только детство и было.

— 80 лет на детство — не многовато?

— Откуда? Всего тринадцать. А потом — половое созревание и жажда. И ты уже не живешь, выживаешь в бесконечной борьбе за собственный разум. Тебя взаперти держат, в буквальном смысле, потому как от малейшего дуновения разум теряешь. На своих бросаешься, не то, что на людей. И чтоб научиться это контролировать… хоть как–то контролировать, уходят десятилетия… Ладно, мы будем подниматься или?..

— Будем мы подниматься. Где, покажешь? Или это я сама должна искать?

— Нет, со мной. Игры играми, а ты ведь и взаправду разбиться можешь.

Мы поднимались… скорее долго, чем трудно. Пару раз я, правда, срывалась, но Рин подхватывала, не то, что пораниться, испугаться не успевала. Ближе к вершине стало действительно сложно, но вдвоем мы справились. Вползли. Рин сразу на ноги вскочила, а я еще на четвереньках немного… постояла. Не потому, что страшно, я высоты никогда не боялась, просто ноги гудели так, что казалось, стоит мне встать — и они обратно сложатся, не выдержав моего веса.

Но все же — встаю. И замираю в восторге, не в силах осознать, вместить… Здесь все. Сразу, вместе. Полет и падение. Итог и бесконечность. Тайна и простота. Страх и спокойствие. Величие. Красота. Свобода. И нет больше слов…

А целый мир — есть. Огромный, величественный, прекрасный, бесконечный. Весь мир подо мной. А я — на его вершине. Не потому, что меня привезли. Не потому, что внесли на руках. Но потому, что я сюда забралась. Сама. Да, мне помогали. Но трудно ведь без поддержки. Очень трудно, почти невозможно.

И я понимала Рин. Да, это надо было сделать вот так, на пределе сил и возможностей. Чтобы стоя здесь, под солнцем и ветром, на трясущихся от напряжения ногах, поправляя волосы дрожащими от усталости руками, почувствовать себя — Человеком. Тем, кем мечтают стать даже вампиры. Сильным, несмотря на всю свою слабость. Могучим, несмотря на всю свою немощность. Принадлежащим этому миру каждой клеточкой, каждым биением сердца.

И не надо вампирских чудес и вампирской магии. Этот мир все равно мой, а я — его. И в этом мире обязательно есть для меня место. Это им нужен портал. А я — найду и так.

Рин говорила, здесь, на вершине, надо просить богов, и они могут услышать. Но я не умела просить богов, меня этому не учили. Меня и верить–то в каких–то богов никогда не учили, и, даже живя с вампирами, я этому не научилась. Поэтому просто стояла, смотрела, наслаждалась. Смотрела на горы вокруг, волнами вздымающие темные кроны хвойного леса. Смотрела на светлое пятно осиника, и на березовый лог чуть в стороне. На речушку, несущую свои воды вниз, к Ионэсэ. На Великую Реку и город на ее берегах и островах. И на тот хребет, что высился за рекой.

— А там есть что–нибудь… столь же интересное? — интересуюсь у Рин, прерывая затянувшееся молчание.

— Так, один вулкан потухший. Но он ведь уже даже и не дымит. Так что — нет, там скучно. А здесь смотри, еще сколько всего. Вон там, видишь, крепость. Ну, почти, похоже очень. А там — каменный лабиринт, и застывшие воины. А вон там, дальше, видишь, речка. В ней пещер много всяких. Есть глубокие. Я ж говорю, тут неделями бродить можно.

— Неделями не дадут. А если мы вздумаем встретить тут восход солнца…

— Да я догадываюсь.

Мы похихикали, представив себе явление разгневанного авэнэ в «небесном храме», а потом еще долго сидели молча, человеческая девочка, затерявшаяся в стране вампиров и молоденькая вампирка, мечтавшая стать человеком.

И я все думала. Об авэнэ, заботливом, но жестоком, которого язык так и не повернулся назвать нежным именем Нэри. О седовласом сыне коэра, умеющим быть тем, кто нужен сейчас. О его розовой ванне, в которой ушла в мир иной моя Лизка, и в которой и я сама… почти потерялась, почти захлебнулась, почти смирилась со всем…

А вот отсюда, сверху, все это казалось таким мелким, таким ничтожным. Потому что мир… он был больше. Больше вампиров с их кроваво–сексуальными играми, больше вопроса, как и в чьих постелях спать, на что закрывать глаза и чьей морали следовать. Я почти утонула, выбирая между любовью и любовью. Той, что мне навязали и той, что мне позволили. Да, мне бесконечно хорошо с Анхеном, да, я каждый раз умираю в его объятьях не то от потери крови, не то от слишком острого наслаждения. Да, мне и с Лоу было не хуже, да и вдвоем они… что уж там, себя не обманешь. Но разве это — предел моих желаний? Разве жизнь дана для того лишь, чтоб выбрать правильную постель? Я всегда хотела быть кем–то а не чьей–то…

А ведь я уже почти забыла, что это можно — никому не принадлежать. И самой выбирать, что делать, куда идти, с кем жить… Кого любить… Как знать, может, будь у меня весь мир, я все равно бы выбрала Анхена, и впустила б его в свой дом, позабыв о том, что вампиры убивают… Или, может быть, не впустила, ведь любовь любовью, но вечно ждать, когда вновь почернеют его глаза… Это был бы мой выбор. Только мой.

И будет. Я человек, и из меня едва ли выйдет аниара. И мне надо искать в этой жизни другую дорогу. Свою. И в этом мире, таком огромном и прекрасном, не может не найтись места для меня. Вот такой, какой родилась. Упрямой и ни на кого не похожей. Такой, какой пришла в этот «храм». Изгнанной из родной страны, запутавшейся, потерявшейся в этом государстве нечеловеческих правил. Но все же не сломленной. Потому что мир, что расстилается вокруг — это мир людей, даже если сейчас в нем главенствуют вампиры. А я человек, и мне в этом мире обязательно найдется место. Место, где будет дом. Мой дом.